Великий пост – это время, чтобы в особой тишине вслушаться в то, что происходит внутри нас и вокруг нас. Чтобы попытаться расслышать тот Голос и те Слова, которые порою теряются в шуме повседневной жизни. Эти семь историй о посте, смирении и молитве – не дословный пересказ Писания и житий, а наша попытка перенестись в другое время и место, реконструировать события, обстановку, атмосферу, чтобы словно собственными глазами увидеть происходящее.

 

Апостол Павел

Середина I века, Рим

Савл (а именно так назвали Павла при совершении еврейского ритуала обрезания) до своего обращения был гонителем Церкви. Всей душой, как и тысячи своих соплеменников, Павел верил в грядущего Мессию и чаял Его пришествия. Но долгие годы он представлял себе Спасителя исключительно как земного владыку. А отрешенный от соблазнов мира сего Христос с этим образом никак не совпадал.

Явление ему на пути в Дамаск воскресшего Иисуса перечеркнуло все ответы, которые он находил для себя в фарисействе на все волновавшие его вопросы. Павел моментально все понял — и Кто именно с ним говорит, и что именно Он хотел от него. Гонитель христиан один на один встретился с Тем, Кого считал самозванцем. Во Христе он наконец увидел того Бога, в которого всегда верил всем своим существом. Савл остался тем же. Та же жажда истины, та же пламенная вера, тот же острый ум, та же тонкая духовная интуиция. Он так и остался максималистом. Именно в Нем он нашел, наконец, Того, с Кем чаяла встретиться его душа. Павел никогда не ходил вместе с Иисусом во дни Его земной жизни, но свое свидетельство приравнивал к евангельскому, потому что принял его непосредственно от Самого Христа.

 

Авва Сисой

V век, Верхний Египет

Когда взволнованные ученики сгрудились вокруг своего умирающего доброго Аввы, то твердо верили, что у этого человека святой жизни лишь одна посмертная дорога — в рай. Уж ему ли, с малолетства впитавшему дух строгости и благоговения, шестьдесят лет проведшему в посте и покаянной молитве и еще при жизни прославившемуся даром чудотворения, — ему ли будет отказано в спасении?!

Вдруг авва пришел в себя. Его лицо сияло от радости, словно он уже пребывал в небес­ных обителях. Старец едва слышимым голосом молвил:

— Вот пришел авва Антоний… А вот идут отцы-монахи древности… А вот и… — умирающий сделал паузу, его глаза увлажнились, лицо же просияло больше прежнего, — а вот и апостолы шествуют… — и тут инок замолчал. По лицу текли горячие слезы.
— Отче, с кем ты беседуешь?
Присутствующие были взволнованы, они никогда не видели старца таким.
— Это ангелы пришли взять меня, — едва слышно прошептал он. — А я не готов. Я молюсь им оставить меня хоть ненадолго, чтобы я мог покаяться.
Братья изумились.
— Тебе ли, отче, каяться? Тебе нет нужды в этом!
Учитель вздохнул.
— На самом деле, братья, я не знаю, сотворил ли я хотя бы начало покаяния моего.
Неожиданно лицо старца засияло так, что и взглянуть на него никто не решался.
— Вот и Господь идет, — с трепетом прошептал он. — Он говорит: «Принесите мне избранный сосуд из пустыни!»
Это было как молния. Братия пала ниц. Стало легко дышать, помещение наполнилось какой-то неизъяснимой свежестью. На следующий день в обители хоронили авву Сисоя.

 

Блаженный Августин

V век, Римская Африка

Немолодая, но все еще цветущая красотой берберка исступленно молилась и плакала. Сегодня, как и во всякий другой день, она шла, почти бежала в храм. Вот и вход показался. Войдя, женщина упала как подкошенная на мраморный пол.

— Был блудником и гордецом, стал еретиком и кощунником! Горе мне, Господи! — рыдала женщина. — Все предаю в руки Твои, Господи, и здоровье, и богатство, и честь, и жизнь и мою, и его. Что хочешь твори, Господи, только спаси! Не лиши божественного света раба Твоего заблудшего Августина!

Женщина долго еще стояла на коленях и продолжала горячо молиться. А так скорбно оплакиваемый ею сын чувствовал себя куда счастливее и раскованнее. Славный статный юноша относительно богатых родителей имел великолепное образование и хорошо подвешенный язык. Он мог позволить себе кутить и развлекаться как и когда ему только заблагорассудится. Плодом одного из таких увеселений был трехлетний черноволосый Адеодат.

Один из первых среди золотой молодежи города Тагаста, Августин не был крещен и не хотел и слушать ни по какому поводу мать-христианку. Вскоре юноша увлекся модным в то время учением манихеев, в чьей секте он провел долгих девять лет. Все это время жизнь шла своим чередом, каждый упорствовал в своем: мать не переставала молиться, сын — предаваться греху.
Уже взрослым и состоявшимся мужчиной он получил должность учителя риторики в Милане. Мать не хотела оставить его и требовала или вдвоем ехать туда, или вдвоем остаться. Она считала своим материнским долгом показать Богу или спасенное дитя, или раны на своих коленях. Приехав вслед за сыном в Милан, женщина просила епископа, который ранее тоже был манихеем, поговорить с сыном и переубедить его. Тот отказал ей, а в утешение произнес: «Иди с Богом. Не может быть, чтобы сын этих слез погиб».

Опечаленная мать дни и ночи проводила в молитвах, и наконец ее боль пронзила небесную высь. Сын обратился! Ее ликованию и тихой радости не было теперь конца! Августин не просто стал христианином, не только принял сан священника, а затем епископа. Он стал святым, величайшим защитником Православия, обличившим не одну ересь, виднейшим богословом, одним из отцов христианской Церкви, почитаемым и на Западе, и на Востоке. Свой опыт покаяния он изложил в знаменитой книге «Исповедь», не имеющей себе равных во всей мировой литературе и до сих пор потрясающей читателей.

Так преобразилась жизнь этого человека. И он сам всегда считал, что его покаяние — плод пламенной веры и неослабевающей молитвы пред Господом его матери, праведной Моники.

 

Преподобная Мария Египетская

VI век, Палестина

Она стремилась в Иерусалим — город небольшой по населению, но очень значимый и манивший огромные потоки паломников. Пилигримы, не считавшие зазорным совместить поклонение святыням с интимными похождениями, стали ее главным клиентами. Она появлялась в самых людных местах, не стесняясь заходить даже в храмы. И однажды именно в базилике Воскресения произошло с ней то, что перевернуло всю ее жизнь.

В день праздника Воздвижения Креста блудница последовала в церковь и вместе с молящимися вошла в притвор. Все люди проходили дальше в храм. Однако стоило ей подойти к дверному проему, как какая-то невидимая сила отбросила ее назад. Сначала она решила, что ее сдавила толпа. Несчастная четыре раза втискивалась в ряды входящих в храм, но ее усилия были тщетны, и она поняла, что происходящее имеет сверхъестественную природу.

Блудница в отчаянии стояла в углу притвора, сзади ее толкали люди, вперед невозможно было ступить и шагу. Женщину объял ужас, сердце кипело от возмущения, обиды и бессилия. В проходившей мимо нее толпе мелькали лица тех, кто еще сегодня утром делил с ней ложе. Но они благополучно шли дальше, а она стояла как вкопанная. И тут мечущийся взгляд женщины остановился на старинной мозаичной иконе. С золотого фона на нее с невыразимой грустью смотрела Богородица.

Она сразу все осознала. Вмиг ее бессмыс­ленная жизнь до мельчайших подробностей пронеслась перед ней, и она каждой клеточкой ощутила глубину своих грехов. Из глаз хлынули слезы. Так она не плакала никогда. Рыдая и обещая Богородице исправиться, женщина снова попыталась войти в храм — на этот раз успешно. В тот же день она решила уйти из города.

Сорок семь лет бывшая блудница провела в пустыне за Иорданом, избегая встреч с людьми и подвергаясь невероятным опас­ностям и испытаниям, которые не смогли заставить отшельницу изменить своей цели — покаянию. С Божьей помощью и огромными личными усилиями она по капле выдавила из себя бесстыдную ненасытную блудницу и стала одной из величайших христианских подвижниц. Через год после смерти ее тело обнаружил монах, старец Зосима, единственный христианин, которому привелось говорить с ней при ее жизни. Рядом с ней он нашел послание: «Погреби, авва Зосима, на этом месте тело смиренной Марии. Воздай персть персти. Моли Господа за меня, преставльшуюся месяца апреля в первый день, в самую ночь спасительных страданий Христовых, по причащении Божественной Тайной Вечери». Так та, кого не знали даже по имени тысячи людей, что общались с ней при ее жизни самым тесным образом, стала известна и действительно близка всему христианскому миру, никогда даже не видевшему ее живой.

 

Преподобный Иоанн Лествичник

VII век, Синай

Некий человек, игумен монастыря, получил письмо от друга. Дочитав до конца, он оперся о стену и как бы сам себе сказал:
— Брат Иоанн, куда мне, бедному и нищему добродетелями, браться за твое поручение?..

Просьба, которая так смутила старого игумена, была действительно необычной — авва из Раифы поручил ему написать книгу, в которой раскрывались бы основные этапы духовного возрастания христианина, в особенности — монаха. Раифский настоятель не ошибся в выборе — пожалуй, во всей империи не нашлось бы того, кто смог бы лучше Синайского аввы соединить иноческий опыт с богословским осмыслением.

Иоанн — а именно так звали старца, получившего необычное письмо, — имел знатное происхождение. Его детство прошло среди роскоши великого Константинополя. Подростком будущего подвижника отдали в императорский университет, где он вскоре превзошел не только однокурсников, но и наставников. И все пошло бы дальше по привычной схеме — блестящая карьера, должность при дворе, влияние и богатство, — если бы не резкая перемена. Сложно сказать — почему, но едва юноше исполнилось шестнадцать, он сел на корабль и приплыл в Египет, а оттуда пришел на Синай, где стал учеником аввы Мартирия. Испытание длилось четыре года, и в двадцать лет от роду Иоанн принял постриг. В течение еще пятнадцати лет молодой человек смиренно, словно забыв о своем происхождении, проходил послушание у своего наставника, а когда тот почил — удалился в пустыню, став отшельником.

Земли в районе горы Синай непригодны для жизни — здесь и звери не водятся, обходят ее стороной. А Иоанн — жил! И молился. Так прошло сорок лет. Только Бог знает, что перенес угодник за все это время. Находясь в полном одиночестве и приходя в монастырь только по большим праздникам, святой смог познать такие глубины человеческой души, какие недоступны в условиях будничной суеты. Наверное, он и скончался бы отшельником, если бы братия не избрала его своим настоятелем. Он согласился. Ибо считал, что ложное смирение хуже любой гордыни.

Авва Иоанн пробыл игуменом четыре года и успел дописать свою книгу. Он назвал ее «Лествица» — в знак того, что путь человеческой души к Богу напоминает лестницу, и чем выше по ней поднимаешься, тем труднее становится и тем больнее падать. На ее тридцати ступенях расположены христианские добродетели, по мере достижения которых человек приближается к Творцу. Основанная на личном многолетнем опыте самого преподобного Иоанна, его книга практически сразу стала для монахов настольной, а для мирян — постоянным напоминанием о том, что духовная жизнь всегда превосходит наше представление о ней.

 

Преподобный Серафим Саровский

XIX век, Тамбовская губерния

…Был сентябрь 1804 года. Днем батюшка рубил дрова неподалеку от своей избушки, в которой он жил отшельником. Со стороны села донеслись хруст веток и оживленная человеческая речь. Очень скоро стали различимы отдельные слова. Инок окончил рубку, но особого внимания на звуки не обратил и, даже когда перед ним выросли три высоких фигуры в крестьянских тулупах, продолжал связывать бревна.

— Слышь, поп, деньги давай! — один из незваных гостей, по-видимому, главный, поставил свою ногу прямо на сложенные горкой поленья. Отшельник выпрямился.
— Какие деньги, мил человек? Нет у меня денег, — с привычной приветливостью в голосе проговорил монах и потянулся за приготовленной связкой. Но едва он нагнулся, главарь взял его за шиворот и со всей мочи дернул к себе.
— Не дури, браток, не то как собаку прирежу, — в голосе грабителя не было и тени шутки. — Знаем мы вашу породу. Люди день и ночь несут, а вы только и корчите из себя нищих. А ну, живо выкладывай!

Сзади на подвижника набросился один из подельников, но непонятно почему он буквально отлетел обратно. Кто-то невидимый будто давал бандитам понять, что они должны остановиться. Но злость окончательно помутила их разум.

— Он и колдун вдобавок! Валим его!

И все трое навалились на монаха. Защититься он и не пытался, хотя у него под руками был топор и, будучи привычным к тяжелой работе, он обладал немалой силой. Инок воспринял нападение как испытание Божье, которое нужно пройти до конца.

По голове ударили обухом, изо рта и ушей хлынула кровь. Пиная сапогами, грабители дотащили его, еле живого, до избушки. Они всё перерыли в поисках спрятанных денег, но нашли лишь икону да несколько картошин. И тут мужики, наконец, поняли что избили монаха совершенно напрасно. На них напал дикий страх, и они без оглядки бежали из кельи.
Святой выжил, но позвоночник его был сильно поврежден, и он все оставшуюся жизнь ходил сгорбленный. Однако и преступники не остались безнаказанными — хотя заступничество батюшки спасло их от уголовного преследования, их дома и имущество через некоторое время полностью уничтожил огонь. Сами они раскаялись в содеянном, а батюшка Серафим простил мужиков от всего сердца, как и других всегда учил прощать всех и за все.

Таким был батюшка Серафим — чистым, не утратившим своей детской невинности, но, наоборот, умножившим ее во много раз. Даже претерпев от людей осмеяние и побои, он продолжал верить человеку и в человека, и рядом с ним всегда исполнялись его слова: «Стяжи дух мирен, и вокруг тебя спасутся тысячи».

 

Преподобный Амвросий Оптинский

XIX век, село Шамордино Калужской губернии

В год, когда был изгнан Наполеон, в семье потомственных тамбовских церковнослужителей Гренковых родился шестой по счету ребенок. Мальчика назвали Александром. Сейчас мы знаем этого человека как великого подвижника Земли Русской, чью святость Бог засвидетельствовал многими чудесами, а православный верующий народ — искренней любовью. Но всего этого могло бы и не быть. Дело в том, что на путь монашеского делания будущий святой стал только после долгих лет борьбы с малодушием, сомнениями и привязанностью к миру.

На последнем курсе семинарии Александр тяжело заболел. Болезнь была опасная.

«Надежды на выздоровление было очень мало, — рассказывал впоследствии сам батюшка. — Однажды ко мне пришли друзья и стали подбадривать: держись, дескать. Но я уже практически ничего не слышал. Пришел и преподаватель, братья предложили позвать священника, на что он отказал. Я тогда сказал: «Прощай, Божий свет!» И тут же дал обещание Господу, что если Он меня воздвигнет здравым от одра болезни, то я непременно пойду в монастырь».

Обет был услышан Небом. После того случая Александр быстро поправился. Однако о данном Господу слове юноша напрочь забыл бы, если бы не угрызения совести. Очень долго молодой человек не решался порвать с миром. Но со временем он стал понимать, что его душе тесно в этом мире. Внутри росло необъяснимое чувство, сердце искало Бога.

Так прошло больше четырех лет. Александр уже находился в должности учителя первого класса Липецкого духовного училища, и сложно было даже предположить, что руководство отпустит своего подчиненного. Он малодушно откладывал исполнение своего обета, но совесть его не давала ему покоя.

И однажды утром Александр уехал в Оптину пустынь — тайно ото всех, не испросив даже разрешения епархиального начальства. Это было в воскресенье, 8 октября 1839 года. Шла поздняя литургия, когда он прибыл в монастырь, чтобы уже никогда его не покидать. Молодой человек застал при жизни таких столпов монашества, как игумен Моисей, старцы Лев и Макарий, которые сыграли немаловажную роль в его судьбе.

Он в совершенстве владел пятью языками, имел острый ум и огромный опыт хозяйствования. Все, кто к нему приходили, знали, что от отца Амвросия можно получить не только духовный, но и чисто житейский совет. Но только один Господь и несколько человек знали, насколько тяжелым был для старца этот крест — 30 лет он был практически прикован к постели после тяжелой болезни, навсегда подкосившей его здоровье. Но, наверное, если бы преподобного спросили, он бы улыбнулся по-детски и повторил бы фразу, которую чаще всего говорил своим чадам: «Как ни тяжел крест, который несет человек, но дерево, из которого он сделан, выросло на почве его сердца». И доброе сердце старца, которое согревало любовью весь мир, смогло не только понести этот крест, но и вознести его на огромную высоту.

Батюшкино смирение, доброта, святость и неподдельная радость одинаково дарились и высокому столичному чиновнику, и простой полуграмотной крестьянке. Преподобный Амвросий Оптинский своей жизнью показал удивительный пример того, как в физически немощном человеке может действовать такая Божья сила, которую мечтали бы иметь многие внешне здоровые и крепкие люди. А еще жизнь отца Амвросия — это воплощение его любимой фразы: «Где просто, там ангелов со сто». Старец словно показывал, что подлинная мудрость и жизненная правда — не в вычурных словах или в каких-либо утонченных формах, а в простых вещах, осененных Божьей любовью.

Источник: Журнал ФОМА

Просмотров: (430)